Умиротворяющий мягко вилял хвостом и шевелил левым
ухом.

Оля торопливо писала что-то в записной
книжке, прикусив прядь каштановых волос. Волосы лезли в глаза и
отказывались держаться за ушами, так что пришлось объяснить им, кто
здесь главный, негуманными методами. Волосы неодобрительно шевелились.


-Ну вот пишешь ты, пишешь, – Умиротворяющий
потянулся, подставляя свету пушистое пузо, -а для чего живешь, знаешь?


- Не знаю и знать не хочу. – Оленька небрежно
выплюнула волосы, критически осмотрев их подозрительным взглядом, - Мне и
так хорошо.

Умиротворяющий почесал левой
лапой за ухом.

- А как же ты живешь? У тебя же
должна быть какая-то цель, то, к чему стоит идти?

Оля захлопнула записную книжку. Где-то в комнате была
затеряна сумка, и её предстояло найти среди попутно возникающих
баррикад.

- Я иду. Иду на работу. А ты, комок
шерсти, никуда не идешь. Ты вообще только ешь и спишь.

Комок шерсти недовольно приоткрыл правый глаз.

-Неправда! Я полезный! Я… я успокаиваю, я
у-ми-ро-тво-ря-ю! А вот что ты делаешь, женщина?

Женщина выудила из-под горы неглаженного белья сумку,
бросила в неё записную книжку и кинулась в прихожую одевать обувь.

-Я не ебу людям мозг. Спи, я скоро приду. На ужин
рыба.

Оля выключила свет и закрыла входную
дверь с той стороны.

Эклер свернулся в пушистый рыжий клубок и
приготовился часов на восемь уснуть. А там и поесть можно будет.