Эпосэкшен
Синий серпент чёрной ночью, словно сталкер - в ведьмин студень, левитирует бесшумно на заснувшую пейзанку. И, схватив добычу цепко, сквозь кокошник, прямо в ливер он безжалостно вонзает шесть рядов мандибул острых. Оглушает хруст ужасный пенетрируемой плоти, бьёт фонтан упругий крови, эпидермис рвётся с треском. И становится понятно - этот серпент кровожаден. Этот хищник плотояден. Порицания достоин. Просыпается от боли незадачливая жертва и кричит, срывая голос:
- Кнехты! Где же бродят кнехты?
Этот крик несётся хрипло над селом, к ограде форта и влетает в амбразуру, как снаряд из катапульты. Просыпаются дозорный и начальник караула, дезертиры на гауптвахте и остаток гарнизона. Адъютант, в одном исподнем, подбегает к командору и докладывает чётко:
- Зооморф пейзанку харчит!
Командор, темнея взором, грозно вспыхивает ликом и отрывисто бросает:
- Одевайся! Убирайся! - это он блондинке томной, что дрожит под одеялом. Адъютанту же велит он:
- Хватит пялиться! Приказы: выслать скаутов навстречу, сотню рейнджеров в засаду, две фаланги копьеносцев в обходной маневр отправить, три когорты кнехтов конных нужно выставить заслоном, хирд поставь на левом фланге, а на правом - ассасинов. Пять нарядов адъютанту за прикид не по уставу.
Сам кевларовым доспехом покрывает торс могучий и кевлар идёт буграми, облегая каждый мускул. Командор хватает бластер и нейтронные гранаты. Но на грудь ему блондинка вдруг бросается, рыдая.
- Не ходи, не надо, милый! Ты же скоро станешь папой!
Командор бледнеет ликом, но, снедаем чувством долга, он отталкивает деву и уходит твёрдым шагом. Адъютант горящим взором провожает командора. А затем он точно так же под бронёй скрывает тело и, схватив топор огромный, отправляется на битву. Но на грудь его, как птица, грузно падает блондинка и кричит:
- Куда ты, милый? Ты же скоро станешь папой!
Адъютант сурово хмурит левый глаз, вращает правым, сексуальным баритоном театрально произносит:
- Если не позволят боги мне вернуться с поля боя, позаботится о сыне пусть... начальник караула!
А начальник караула, между тем, свои доспехи подгоняет под фигуру, расчехляет алебарду, крепит к ней подствольник верный с коллиматорным прицелом. Громко молится он предкам, просит твёрдости в суставах и, в надежде на победу, покидает свод казармы. Только прямо за порогом пышногрудая блондинка, словно раненная цапля, падает на грудь вояки, голося на всю округу:
- Ты же скоро будешь папой!
- Там моих терзают братьев! - отвечает гневно воин, - Я умру со всеми вместе или монстра одолею и себя покрою славой! Кстати.. если так случится, что умру, а не покрою, то пускай ребёнок будет.. скажем.. сыном гауптвахты!
И становится понятно, что когда дитя родится, то святое место папы будет пыльным и вакантным. Между тем проклятый серпент в пух и прах разбил засаду, ассасинов, копьеносцев, хирд, заслон и конных кнехтов. Очевидно, между прочим, что такой же полный фатум через пять минут наступит горстке скаутов последних. И становится понятно: этот серпент - жуткий монстр. Топчет резво командора, бодро месит адъютанта и на части разрывает командира караула. Он стоит, покрытый кровью кнехтов, рейнджеров, пейзанки. Сотрясает рёвом стены обезлюдевшего форта, командорские штандарты ложноножками терзая. Тут ему на ложношею пышногрудая блондинка выпадает атмосферно, обнимает иступленно и вопит проникновенно:
- Ты вернулся, милый серпент! Ты же скоро станешь папой!
И становится понятно, что беременной блондинке наступил момент отведать ложноножек и мандибул. Только что такое с монстром? Что мелькает в ложноглазках? Что мы видим в этом взоре?? Быть не может! Это нежность! За спиной героев фильма солнца диск в лазурной дымке робко тянется к зениту. И становится понятно: солнце - символ новой жизни.
Академики привычно, как всегда - единодушно, присуждают фильму "Оскар" в полном списке номинаций. Режиссёр Аватарковски принимает статуэтки и горячими слезами брызжет метко в объективы, басом глушит микрофоны, ослепляет мир манишкой. Говорит "спасибо" маме, операторам, актёрам, мэру, спонсорам, раввину, феминисткам, глобалистам, Достоевскому, Обаме, серпентарию Нью-Йорка. А отбрызгав, бьет поклоны и уходит за кулису. Там на грудь ему блондинка страстно падает, ликуя:
- О, мой гений! Мой любимый! Ты же скоро станешь папой!
Он в ответ:
- Сейчас я занят - тороплюсь обнять супругу. Вот тебе моя визитка. Позвони мне чуть попозже, через три-четыре года. Я снимать намерен сиквел.
Так, зажав сигару крепко меж мандибул белоснежных, он уходит величаво. И глядит недоуменно вслед ему с афиши серпент.